ЧТО ЖЕ СЛУЧИЛОСЬ В 1917 ГОДУ?

(заметки в память о перевороте 25 октября 1917г. и об интеллигенции)

Размышляя о времени великого русского поражения начала века, сложно отделаться от чувства недосказанности, недопонимания того, что же все-таки произошло и послужило символом - Днем 7 ноября (25 октября) 1917 года. Казалось бы, сколько всего написано, записано и снято о "десяти днях, которые потрясли мир", сколько засистематизировано и тщательно внесено во всевозможные летописи и хроники. Сколько гениальных исследователей пыталось осознать происшедшее со страной, с народом, со временем. Сколько было создано мифов, легенд и целых мифологических систем, сколько возможностей дадено, чтобы подтвердить Горациево est modus in rebus (всему есть свой предел).
Признаюсь, вопрос - что же произошло в 1917 году? - мучил меня уже достаточно давно, чтобы удовлетворяться трудами Александра Исаевича или авторов сборника "Вехи". При этом правота многих из известных мне отечественных, эмигрантских и зарубежных историков и философов, очевидцев тех дней, как-то не вполне убедительна. Неубедителен, хотя и прав, Солженицын, утверждавший совсем недавно, что с 1917г. "мы стали еще заново и крупно платить за все ошибки нашей предыдущей истории."
1 Неубедителен С.А.Аскольдов, справедливо отмечавший, что основной чертой революции является особая психология "народных масс, чувствующих себя вершителями своей новой исторической судьбы."2 Неубедителен Николай Бердяев, верно говоривший в свое время об антинациональности русской революции3. Неубедителен и Арнольд Тойнби, логично связавший парадокс 1917г. с традициями византийского тоталитаризма4. Наконец, неубедительно само научное исследование революции сквозь призму диалектики человеческого мифотворчества.
Эта неубедительность порождает определенную "тайну" революционных событий. Как обычно, ее сопровождает густое марево "черного чуда". Страх и непонимание, а затем и благоговение приводят к установке авторитета революционного мифа. Существенную роль также играет фактор времени. Все это естественным образом наслаивается и скрадывает, искажает неумолимый ход событий.

* * *

А ведь люди жили и до революции. Воевали. Жили во время нее. Бедствовали. Страдали. Жили и после нее. Революция для них была всего лишь жизненным эпизодом, подчас не уловимым среди тягот продолжавшейся с 1914 года войны. И не всегда они замечали, что карточки на продовольствие вдруг стали писаться без ятей, не всегда обращали внимание, что вместо погромов немецких магазинов, громить стали и другие, сначала французские, а затем и русские. Что после перестрелок между пьяными дезертирами началась уже стрельба между юнкерами и вооруженными рабочими. Время стояло тяжелое, страна голодала, и кому какое в сущности было дело, идет ли война с немцами или уже против белочехов, белополяков. За Антанту или против нее. Бессмысленность продолжения войны не вызывало серьезных сомнений ни у кого, за исключением некоторого количества интеллигентов.
Народ же постепенно опускался. Люди становились все более озабочены тем, как выжить, прокормить себя и семью. "Не все ли равно, какая повстанческая банда орудует где-то там, на окраине - Врангеля, Семенова или Савинкова? Так ли важно, будет ли завтра в Москве немец или англичанин? Главное, чтобы он принес с собой немного консервов. Что? Учредительное Собрание? Голосовали демократично, по спискам? Распустить и забыть! Как? Республика в Поволжье? Независимая Таврида? Татары и башкиры требуют автономии? А пущай, не до них сейчас! Долой буржуев, смерть паразитам!!! К стенке..."
Как невозможно объять застроенный домами жилой массив в качестве городской цельности, не поднимаясь мысленно над ним, не строя умозрительной схемы, но лишь бродя в одном из городских кварталов и присматриваясь к быту и нраву жителей, так невозможно и постичь переломное историческое событие, не владея функционально-причинным его каркасом. Говоря словами Лосева, структура здесь - это самое главное.

* * *

Проблесками определенной смысловой законченности в катастрофе 1917 года пламенеют строки Вячеслава Иванова, обращенные к апологетам переворота: "...измышляют новое, на вид упрощенное, на деле же более затруднительное,- ибо менее отчетливое, как стертая монета..."5 Контуры схемы событий начала века проступают и через характерное сравнение русской и еврейской обезличенности у Владимира Соловьева, Достоевского и Розанова. Генерал С.Булгакова с сожалением подтверждает, что русские, потеряв свое лицо вместе с чувством достоинства, просто-напросто стали инородцами относительно самих себя.6
Так ли это? Исчезло ли в 1917 году лицо у русского народа? Стал ли он с тех пор питательной массой для паразитов? Или у него появилось вдруг вселенское сознание? Да существовали ли русские как нация вообще? Вопросы, вопросы...
Чтобы хоть как-то примириться со случившимся, - а ведь именно в этом смысл любого осознания революционных событий, - следует вернуться в 1920 год, к национал-большевизму Николая Устрялова: "Россия должна остаться великой державой, великим государством... И так как власть революции - и теперь
только она одна - способна восстановить русское великодержавие, международный престиж России, - наш долг во имя русской культуры признать ее политический авторитет."7 И еще: "При всем бесконечном различии идеологий, практический путь един."8 Анализируя позицию сменовеховства в "Утопии у власти"9, М.Я.Геллер признает, что для большинства современной тому времени интеллигенции большевики оказались единственной силой, способной укротить народную стихию, рожденную революцией и гражданской войной. По интеллигентской логике, только большевики, не смотря на свою асоциальность, могли сохранить Российскую империю. И именно интеллигентская концепция национал-большевизма предназначалась для воссоздания великого государства с очередной слегка видоизмененной "исторической миссией".
Здесь, на мой взгляд, важно не то, что в качестве идеи СССР Сталин воспользовался евразийским национал-большевизмом а-ля Устрялов и Ко, превратив его в советский рационализм: "Марксизм не догма, но руководство к действию." (Интересно, что М.С.Горбачев в юбилейной статье в "Правде" от 21 апреля 1990г. подтверждает это и по отношению к Ульянову: "Марксизм никогда не был для Ленина догмой.") И не то, что согласно А.Амальрику "...марксистская доктрина задержала распад Российской империи... Но не в силах отвратить его."
10 И даже не то, что А.И.Солженицын сформулировал в 1974 году как основу "русской идеи", а именно идеологии, в которой слово Бог можно писать с маленькой буквы, но правительство - всегда с большой11. Так что же тогда ускользает в понимании сменовеховского взгляда на Россию, на ее будущее?

* * *

Построенная Ульяновым на основе плехановских идей Партия была не простым "орденом меченосцев" или сообществом "хороших чекистов". Для поколений образованных русских людей она являла собой сублимацию дороги в светлое земное будущее - в рай земной. Причем, эта дорога не могла существовать в России вне русской идеологии. Воплощение последней с момента ее появления достигалось средствами русской интеллигенции, которая не смотря на кружковую разобщенность, всегда оставалась верной своему долгу - служению Отечеству, как она его понимала. На мой взгляд, все разговоры об измене интеллигенции своей стране, о злонамеренном ее космополитизме и толстовстве, революционности и нигилизме, о ее "западничестве" и "посконности" никчемны и неуместны. Ненависть же к интеллигенции обычно является следствием неудачного с ней романа (впрочем, как и антисемитизм или русофобия). Утверждаю: интеллигенция всегда была, есть и будет частью народа, плотью от плоти его. Образованной его частью, участвующей в государственном управлении и планировании. Государство собственно до тех пор и существует, пока есть эта самая ненавистная кому-то интеллектуальная часть народа. И не вина ее, а беда, что та модель российской государственности, которую она лелеяла не только в душе своей, но и реально поддерживала, оказалась в итоге ущербной и привела в чудовищный по своему масштабу тупик. Человеческая природа всегда опасна своей греховностью, а природа, вооруженная силой интеллекта, опасна вдвойне. Пора бы уже и отойти от детской игры слов: интеллектуал-интеллигент - и вспомнить, что любое явление существенно ровно в той мере, в какой его сущность проявляется.
То, что интеллигенция по всем канонам поддержала большевиков и есть главное, основополагающее для понимания всех событий, связанных с революцией 1917г. Я говорю "интеллигенция", подразумевая под этим основную ее часть, как оставшуюся в России, так и эмигрировавшую. Были конечно и некоторые исключения, в виде радетелей общества Св.Софии или имяславцев. Но основная интеллигентная масса, отвернувшаяся за редкими исключениями (Брусилов, Чичерин, Луначарский, Тухачевский, Петров-Водкин, Маяковский, Блок, Мейерхольд, Бедный) от большевизма в 1917-1918гг., пару лет спустя, вконец отчаявшись, заставила себя увидеть в нем твердую почву, а после недолгих колебаний и поддержала его, признав свое поражение. Именно благодаря поддержки интеллигенции, ее сделки с собственной совестью, а не Брестскому миру, НЭПу, помощи АРА в борьбе с голодом или лендлизу большевизм и просуществовал столь долго - почти 70 лет!
Беда же, поистине беда нашей интеллигенции заключается не в отсутствии ее патриотизма, а наоборот, в чрезвычайном его обилии. Всякий русский интеллигент всегда был прежде всего патриотом России, верил в нее, искал для нее справедливости, поддерживал ее идею, будь то самодержавие, конституционализм, коммунизм или что там еще... Чрезвычайная, чрезмерная, гипертрофированная идейным поражением и отчаянием любовь к Родине помогала русским интеллигентам служить атеистической власти, защищать ее словом и делом, без лести преданно. Патриотизмом замаливалось надругательство над собственным "я". Реальными и вымышленными угрозами вновь обретенной Родине (а кому еще хотела да и могла служить интеллигенция?) зашивался рот совести. Оборотной стороной массовых репрессий 20-30-х гг. явилась, как мне кажется, именно неспокойная совесть интеллигентов, их нежелание жить в постоянном страхе перед собственным позором. Свидетельство тому - повсеместное покорное ожидание заклания в годы большого террора.
Отнюдь не поражение в Финляндии, не массовые сдачи в плен в первые годы Отечественной войны 1941-1945гг., не Кронштадтский мятеж и не крестьянские восстания явились показателями нестойкости коммунистического режима. Тот рухнул всего лишь после недолгой и неожидаемой никем апатриотичности немногих интеллигентных "врагов перестройки", "засевших" в партийно-государственных структурах. Государство зашаталось после того, как ему изменили именно те, кто понимал как работает механизм принятия решений, далеко не всегда непосредственно участвуя в работе этого механизма.
Нет, не страх сплачивал советскую нацию, давал ей жизненную силу, и не только любовь народа и традиции коммунальной соборности, а главным образом поддержка русской, а затем и выращенной с ее помощью советской интеллигенции. Лишившись былой славы и могущества, начав терять зарубежные сферы влияния, даже проиграв войну в Афганистане и окончательно провалив очередную "пятилетку", доведя народ до нищеты, Советская Россия все же держалась на плаву (и могла бы продержаться еще Бог знает сколько) благодаря подпитки интеллигенции. И только когда последняя осознала, что партийная верхушка начинает изменять Делу Партии Ленина-Сталина, она почувствовала, что добровольно наложенные на нее вериги морального поражения спали. И только тогда она наконец отвернулась от коммунистов. Но не от коммунизма.
Время, отведенное историей Горбачеву, - время начала исхода интеллигенции из советской идеологии, советского государства и его многочисленных "органов". Но это не было временем запоздалого разочарования интеллигенции в социалистической идее, не стало временем ее прозрения и покаяния. Естественный и неизбежный распад утопически скроенного государства, продолжающийся по сей день, случился ВОПРЕКИ интеллигентской логике, ВОПРЕКИ интеллигентской идее земного благоденствия, но В СОГЛАСИИ со здравым смыслом. Советские интеллигенты, в глубине души считающие себя русскими, ничего не забыли и ничему не научились...
Так что же все-таки произошло в 1917 году? А произошло то, что русские интеллигенты, а с ними и Россия, потерпели сокрушительнейшее поражение от самих себя, от собственного образа мыслей. Да и как могло быть
иначе, если такие естественные понятия как "нация" и "государство" считались бездушными, отмирающими. И только чудовищностью и безумием случившегося, никак не вмещающимися в понимание, выходящими за рамки обычной логики, объясняются оправдательные росказни о победе в 1917 над рабством, о торжестве свободы, о преображении русского государства. Разлом случился такого масштаба, что не воспринимается как разлом.
Вполне подтвердилась мысль персонажа Сергея (еще не отца Сергия) Булгакова о том, что к 1917 году "Россия бесповоротно уже вступила в интеллигентскую эпоху своей истории..."
12 Временная послереволюционная потеря страной управляемости продолжалась недолго исключительно из-за поддержки интеллигентов, при помощи которых и была заложена долговременная основа тоталитарного вненационального государства. Заложив в качестве этой основы свою душу, русская интеллигенция, чтобы окончательно не сойти с ума, вынуждена была все же оставить себе островок патриотизма, после чего уже без зазрения совести поступила на службу усвоенному со студенческой скамьи утилитаризму марксистского оттенка.

* * *

История советской социалистической утопии - история постепенной деградации и обмирщения русской интеллигенции, этакого ордена воинствующих монахов нигилистической религии земного благополучия (С.Л.Франк)13, история деидеологизации. Нет и еще раз нет, интеллигенция в массе своей никогда не отрекалась от социализма, всегда была ему верна, кидая в жертву ему миллионы человеческих судеб, отказываясь в угоду ему от всего, включая себя саму. Просто интеллигентская вера измельчала, потеряла свое "качество".
Хотя идеи суть бессмертны, здравый смысл все равно торжествует. Как говорил булгаковский Писатель: "Благодать не насилует, но и Бог поругаем не бывает.
"14 Последнее, чем осталось пожертвовать интеллигенции во имя безоглядного стремления к своей великой Цели - земному утилитарному раю, оказалась она сама. Любя эту Цель так же как и свою жизнь - слепо и неосмысленно, интеллигенты (в который уже раз) повторяют судьбу детей Кроноса.
Избавляясь от идеологического государства (см. статью 13 последней Конституции России), мы избавляемся и от интеллигенции в традиционном и некорректном значении этого слова. Срок, отпущенный ей историческим развитием, окончательно исчерпал себя, и плачущие коммунисты оказались в той же выгребной яме, где за 100 лет до них уже побывали кающиеся дворяне. В это как-то даже не верится,- мы так к ней уже привыкли, - но интеллигенция действительно умирает, перерождаясь вместе со смыслом своего существования. Какое же будущее ожидает ее наследников помимо национального позора и имперских иллюзий? Ответить на это можно вполне современными словами известного русского историка и юриста С.А.Котляревского (1918г.): "Одно можно сказать с уверенностью. Если настроение морализирующего субъективизма оказалось жизненно несостоятельным, то не менее несостоятельной окажется всякая попытка культурного класса построить свою жизнь на отказе и уходе от нравственных запросов."
15
Итак, интеллигенция отмирает, посему - да здравствует НОВАЯ интеллигенция! Или, если угодно, интеллектуальная элита, культурный класс, образованная часть общества. И дайте только срок, чтобы эта новая старая "прослойка" обнаружила грань между справедливостью и завистью, научилась отличать неотмирность от бессердечия и перестала первобытно считать абсолют просто количественно большей относительностью.
Впрочем, будущее как всегда покажет, насколько убедительно звучали эти пожелания. Ведь в то время как мир стареет, правила игры в нем не изменяются никак. Вместе с тем человеческий мир становится все более единым и управляемым. Уже сейчас он достижим в любой своей точке для современных технологий войны и мира. Подсознательные инстинкты Александра Македонского,
Наполеона и Тимура, стремившихся объединить под своей властью ойкумену, приобретают светский лоск в сравнении с экуменизмом Интернета. Но, на свою беду, наш мир так и не стал, да и не мог стать, свободнее. Вернее сказать, он никогда не стремился к этому. И Россию, очнувшуюся от мессианства Третьего Рима, поджидает неумолимый выбор: продолжать ли примирять в волевом синтезе западную свободу и восточную необходимость или уйти по-русски из истории.

 

О.А.Воробь╠в,
Москва, 14 ноября 1996 года


1 А.Солженицын, "Русский вопрос" к концу ХХ века", март 1994г.
2 С.А.Аскольдов, "Религиозный смысл русской революции", 29 апреля 1918г.
3 Н.Бердяев, "Духи русской революции", 1918г.
4 А.Дж.Тойнби, "Цивилизация перед судом истории", январь 1948г.
5 В.Иванов, "Наш язык", 1918г.
6 С.Булгаков, "На пиру богов", май 1918г.
7 Н.Устрялов, "Смена вех", июль 1921г.
8 там же
9 М.Я.Геллер, "Седьмой секретарь. Блеск и нищета Михаила Горбачева", 7 июня 1992г.
10 А.А.Амальрик, "Просуществует ли Советский Союз до 1984г.?", 1969г.
11 А.И.Солженицын, "Из под глыб", 1974г.
12 С.Булгаков, "На пиру богов", май 1918г.
13 С.Л.Франк, "Этика нигилизма", 1909г.
14 С.Булгаков, "На пиру богов", май 1918г.
15 С.А.Котляревский, "Оздоровление", 1918г.